Владимир Мордкович – научный директор «INFRA Technology», одной из самых активных и, к сожалению, одной из немногих оставшихся компаний-разработчиков GTL технологии в России. Несмотря на неблагоприятную рыночную ситуацию, ученый выражает уверенность, что вскоре GTL как технология сможет завоевать твердое место на отечественном рынке.* Что нужно для этого сделать, Владимир Мордкович рассказал в интервью «Современной АЗС»…
САЗС: Здравствуйте, Владимир! Расскажите, пожалуйста, в каких проектах на данный момент задействована компания «INFRA»?
В. Мордкович: Сейчас мы работаем над более чем 40 проектами, которые находятся на различных стадиях готовности, начиная от заключения соглашений о намерениях и до более продвинутых этапов разработки, в частности, для двух азиатских компаний мы готовим технико-экономическое обоснование строительства GTL-завода. В РФ, помимо проектирования GTL-завода в Ненецком автономном округе, на той же стадии находится проект предприятия в Восточной Сибири. Кроме того, в настоящее время готовится к подписанию соглашение относительно двух проектов в США.
САЗС: Если говорить об известности компании «INFRA» в медиа, как популяризатора технологии GTL, то здесь компания очень заметна. А как Вы оцениваете узнаваемость компании среди специалистов?
В. Мордкович: Если говорить о специалистах в области нефтепереработки и производства топлив, то они мало что знают о нас, потому что они больше вовлечены в дела нефтеперерабатывающей промышленности, а не газохимической отрасли. Мы же в действующей нефтеперерабатывающей промышленности не представлены. Непосредственно же в отрасли синтетического топлива мы очень известны, нас все знают. Может быть, кто-то нас может не упоминать из профессиональной зависти, такие вещи случаются. Американцы нас упоминать не любят, перечисляют американские компании и в самом конце могут добавить, а могут и не добавить, компанию «INFRA». И если бы не наш завод в Техасе, то вообще бы не упоминали.
САЗС: Рассказывая в предыдущих интервью о построенной вашей компанией модульной транспортабельной установке в Техасе, Вы говорили, что она была возведена именно там, в том числе для привлечения инвесторов, так как Техас – «нефтегазовая ярмарка». Достигла ли установка своих задач в этом смысле?
В. Мордкович: В значительной степени, да. Возможно, мы рассчитывали на большее: я бы хотел, чтобы в результате ее работы к нам обращались с заданиями о проектировании заводов мощностью в миллионы тонн в год. Но это не так, в настоящее время нам поступают заказы на проектирование мощностей от 40 тыс. до 100 тыс. тонн в год. Однако определенное продвижение, благодаря наличию этой установки, несомненно есть.
САЗС: Относительно мощности заводов – Вы считаете, что в странах СНГ более перспективно малотоннажное GTL-производство или все-таки крупные заводы тоже могут быть эффективны?
В. Мордкович: С точки зрения входа на рынок, безусловно, все может начинаться только с малотоннажных установок. Но если учесть, что 20 малотоннажных установок по 50 тыс. тонн дают такой же эффект, как установка средней мощности в миллион тонн, то можно сделать вывод, что серьезное влияние на рынок нефтепродуктов могут оказать только крупные заводы. При этом вопросов с окупаемостью и вообще с экономической эффективностью больших установок практически не возникает, и, наоборот, с уменьшением масштабов, с уменьшением мощности удельная экономическая эффективность снижается, как и во всяком нефтехимическом или химическом производстве.
САЗС: Тогда в чем причина того, что российские компании более заинтересованы в малотоннажном производстве?
В. Мордкович: Существуют две причины. Во-первых, крупнотоннажное производство – это большие капитальные вложения. Одно дело обеспечить финансирование в 100 млн долларов, другое дело – в 1,5-2 млрд. Это большая разница. Вы можете наблюдать, например, за развитием проекта GTL компании Sasol Petronas в Узбекистане: необходимые для его реализации инвестиции составили порядка 3-4 млрд долларов, и основные проблемы этого проекта были именно с обеспечением единовременных капитальных вложений. А малотоннажный проект может себе позволить совсем небольшая нефтяная компания.
Во-вторых, все малотоннажные проекты имеют нишевый характер. Например, они позволяют удовлетворять местные потребности топливом при сложностях с его завозом или утилизацией газа с низконапорного удаленного месторождения, которое сложно или дорого подключить к большим газопроводам.
САЗС: Возможна ли постройка крупного GTL-производства на территории России в будущем?
В. Мордкович: Это обязательно произойдет, но, как я считаю, постройка крупнотоннажного завода GTL возможна после реализации нескольких малотоннажных или среднетоннажных проектов. Однако, когда конкретно это случится, я предсказать не могу – сложно угадать психологию нашего большого бизнеса.
САЗС: По поводу психологии большого бизнеса. Мы часто можем видеть появляющиеся в СМИ новости о заинтересованности российских нефтегазовых компаний в развитии GTL, однако этим все и заканчивается. Как Вы считаете, почему большие компании так и не доводят GTL проекты до реализации?
В. Мордкович: Логика нашего нефтяного бизнеса заключается в том, что как минимум первое предприятие, первый вариант любой технологии нужно построить в виде лицензированной копии крупных западных производителей. А у крупных западных поставщиков технологии GTL, в свою очередь, нет универсальных экономически эффективных решений. Это происходит потому, что сегодняшние лидеры отрасли обладают технологией производства синтетического топлива третьего поколения, которая является нишевой даже в больших масштабах. Если вы посмотрите, где на данный момент сосредоточены крупные GTL-производства, то увидите, что это Южная Африка и Катар – в обоих случаях мотивация для постройки там соответствующих предприятий не была экономической в чистом виде. Особенно это касается Катара, у которого природный газ – чуть ли не единственный энергетический ресурс. Поэтому правительство этой страны стремилось и стремится диверсифицировать способы его монетизации. Основным способом монетизации там является сжиженный природный газ, а GTL – альтернативный способ. Аналогичная история в Южной Африке.
Если вы пытаетесь «посадить» завод, построенный в вышеописанных условиях, в обычную рыночную среду, то предприятие оказывается либо на грани рентабельности, либо абсолютно нерентабельным – и это в первую очередь в силу слишком больших капитальных вложений. Примером является проект компании Shell по строительству завода в Луизиане – реплики катарского проекта Pearl. Решение было принято в период пика цен на нефть, когда рентабельность вроде была положительная, но впоследствии его отменили, когда котировки упали и стало понятно, что проект экономически не тянет.
У нас в стране я не знаю мест, где возможен нишевый крупнотоннажный завод. Малотоннажные – сколько угодно, в том числе на Севере, в Восточной Сибири. Но когда наши компании начинают рассматривать крупнотоннажный проект, то они видят, что для производства тонны нефтепродуктов нужно построить либо НПЗ с удельными вложениями в 1-1,5 тыс. долларов на тонну годовой мощности, либо GTL третьего поколения, затраты на постройку которого будут начинаться от 3 тыс. долларов. Если выбор компании продиктован сугубо экономическими обстоятельствами, то оказывается, что НПЗ выигрывает у третьего поколения GTL.
Также одним из примеров нишевой реализации GTL является Узбекистан. В Узбекистане большое количество газа, дефицит нефтепродуктов, желание избавиться от зависимости от импорта из соседних стран – отсюда очевидная мотивация построить GTL в Узбекистане. В России такой естественной мотивации нет, поэтому крупнотоннажный завод GTL должен быть таким, чтобы он окупался в нормальной рыночной среде. А это возможно только с помощью технологий четвертого поколения, в частности технологии «INFRA».
САЗС: «INFRA» является единственным представителем технологии четвертого поколения?
В. Мордкович: Я скажу так: мы самые продвинутые. Собственно говоря, мы вообще эту терминологию ввели. Впоследствии значительная часть нашей риторики была перенята другими компаниями, которые пытаются разрабатывать и продвигать четвертое поколение технологий GTL.
САЗС: Верным ли будет вывод, что пока GTL технологии являются эффективными только в специфических условиях?
В. Мордкович: Конечно, GTL очень привлекательна как технология, работающая в нишевых условиях, в частности, в переработке попутного нефтяного газа. В случае с четвертым поколением, это происходит еще и потому, что есть возможность существенно снизить минимальную экономически эффективную мощность предприятия. Скажем, для заводов третьего поколения считается, что предприятие нерентабельно ни при каких условиях, если не производит, как минимум, 500 тыс. тонн нефтепродуктов в год. Для заводов четвертого поколения эта граница опускается примерно до 40 тыс. тонн, а с использованием в качестве сырья попутного газа – даже до 10 тыс. В том числе потому, что он по существу бесплатный, и GTL имеет очень ограниченное количество альтернатив. Это не означает, что постройка GTL-завода целесообразна только в данных условиях, однако, имея огромное количество таких сценариев – и с удаленными месторождениями, и с попутным нефтяным газом – было бы глупо начинать не с них, и поэтому рыночный спрос группируется вокруг таких нишевых проектов.
В целом экономическая эффективность GTL основывается на том, что одна килокалория жидкого топлива стоит в 2,5-3 раза дороже, чем одна килокалория газа. Это происходит в силу того, что жидкое топливо легче используется, лучше распределяется, транспортируется и хранится. Этой разницы должно быть достаточно для того, чтобы покрыть амортизацию капитальных вложений и операционные расходы на эксплуатацию технологий. Соответственно, чем выше цена на нефть, тем больше маржа.
С другой стороны, цена газа как рыночного трубопроводного продукта очень сильно зависит от удаленности от месторождения. Скажем, где-нибудь в Германии GTL технология вряд ли когда-либо будет выгодной – по нашим подсчетам, постройка завода на территории этой страны могла бы стать окупаема при цене на нефть не менее 150 долл. за баррель. Если же GTL реализуется в районах не слишком удаленных от газодобычи – в наших условиях это не западнее, чем Среднее Поволжье и район Москвы, то это вполне рентабельно, а для четвертого поколения по удельным капиталовложениям лучше, чем НПЗ. Я, правда, встречал таких финансовых аналитиков, которые могут доказать невыгодность чего угодно, когда угодно и при любых ценах.
САЗС: Есть ли возможность выгодно реализовывать получаемый продукт при постройке завода на удаленном месторождении?
В. Мордкович: Да, но тут есть два варианта. Если проект привязан к попутному газу нефтедобычи, то самое очевидное решение – закачивать полученный нефтепродукт в тот же нефтепровод, по которому идет основная минеральная нефть. Мы проводили независимые исследования по смешиваемости нашей синтетической и природной нефти, согласно которым было доказано, что они отлично сочетаются. Я полагаю, что это основной метод. Правда, в этом случае невозможно получить премию за несравненное качество нашей синтетической нефти, но зато не нужно и тратить дополнительные средства на логистику.
Другой вариант возможен при необходимости удовлетворять местные потребности в дизельном топливе и, в меньшей степени, в авиакеросине. Так как из нашей синтетической нефти можно легко и с минимумом затрат получить арктическое дизельное топливо, то вполне рационально производить его на месте в этих удаленных регионах.
САЗС: Технология «INFRA» также позволяет производить жидкие топлива из любого углеродосодержащего сырья – не только из газа, но и из угля, биомассы. Почему в основном речь идет о газе?
В. Мордкович: Переработка любого углеродосодержащего сырья начинается с того, что его превращают в синтез-газ. Синтез-газ проще и дешевле всего получить из природного газа. Переработка любых других ресурсов, в том числе биоресурсов, угля, и даже биогаза – сложнее и дороже. Но более дорогая переработка в синтез-газ может компенсироваться внешними экономическими или внеэкономическими обстоятельствами. Скажем, необходимостью утилизации большого количества биологических отходов. Например, в США и Евросоюзе есть система субсидий, с учетом которых стоимость сырья выходит чуть ли не отрицательной. Поэтому если бы наша компания находилась где-нибудь в Австрии, то мы бы никаким природным газом не занимались, а занимались бы исключительно биомассой. Возможно, такие субсидии будут в будущем и в России, но сегодня мы занимаемся в первую очередь попутным газом, как наиболее привлекательным исходным материалом с экономической точки зрения.
САЗС: Конкурирует ли GTL с другими методами переработки природного газа – СПГ, метанолом?
В. Мордкович: Каждое из этих трех направлений имеет существенные отличия. Если GTL – превращение газового ресурса в жидкое топливо, то СПГ – исключительно способ его транспортировки. Метанол – это производство ценного химического полупродукта. Они могут конкурировать только в том случае, если существует задача как можно более выгодно монетизировать ресурс. Тот же Катар, у которого кроме газа практически ничего нет, делает и одно, и другое, и третье – так как все эти технологии по-своему важны.
Стоит только добавить, что производство метанола ограничено собственным рынком, который многократно меньше, чем рынок топлив. Мощности по производству метанола в мире сейчас не догружены.
САЗС: Как Вы оцениваете среднесрочные перспективы GTL в России и мире?
В. Мордкович: Я считаю, что в первую очередь эти перспективы зависят от краткосрочных успехов таких компаний, как наша. Если удастся пробить барьеры, построить и запустить в мире хотя бы 4-5 заводов четвертого поколения, перспектива станет совершенно очевидной. В настоящий момент это затруднено тем, что нефтегазовому миру не до технологий. Все заняты войной цен. Стран вроде довоенной Германии или послевоенной ЮАР, которым деваться некуда, сейчас нет. Поэтому из военных соображений GTL-завод строить никто не будет. Нам и нашим возможным коллегам-соперникам только и остается, что пробиваться через инерцию большого бизнеса, занятого другими проблемами.
САЗС: На данный момент ваша компания – это единственная работающая GTL-компания в России?
В. Мордкович: Рынок существенно сократился после 2008 года, после уменьшения цен на нефть. Сейчас, правда, цены на таком уровне, который вполне обеспечивает конкурентоспособность GTL, однако в отрасли нет уверенности касательно ближайшего будущего, что создает весьма неблагоприятную ситуацию. В результате, сегодня в России мы остались почти одни, да и в Америке работающие GTL-компании можно пересчитать по пальцам.
*Статью «Газ впрок и в жидкость: технология GTL и ее перспективы» читайте в предыдущем номере «Современной АЗС», №07(208) 2019